под шкаф, отошёл в сторону от стола. Стряхнул пыль, которая распространилась по всему кабинету. Чихнул! Вернулся на рабочее место. Рассевшись за столом, положив книгу перед собой. Стукнул по ней правой ладонью.

– Вот наша картотека! Другой нет. Сам веду.

Затем начал внимательно изучать книгу с первых страниц. Искал он достаточно долго. Найдя нужный год долго изучал записи. Наконец-то подняв голову, глядя в глаза Евграфу, произнёс: «Нет никаких записей. Это значит, что подобное лицо в противоправном не замечено».

– А может, соседи или ещё кто помнит этого Фремова? Подумайте, Иван Иванович, не может быть, что бы никто не помнил, – попросил Тулин.

– Есть один человек! Смотритель училища. Он уже старый, но память хорошая. В эти годы он так и был смотрителем. Старик все про всех знает и про всех помнит. Едемте, – уверенно застегивая мундир, заявил пристав.

Но внезапно открылась дверь, в кабинет пристава вошёл молодой подпоручик. Именно тот, который доставил неприятности своим поведением Евграфу и Ольге, в поезде.

– Евграф Михайлович! Позвольте представить. Мой сын Матвей Иванович Лисицын, подпоручик. Служил в Москве при штабе. Умница, не чета современной молодежи, которая курит, пьет, да проедает отцовские деньги. Получил новое назначение в полк. Но отца не забыл, заехал на несколько дней, – гордо представил сына, полицейский.

– Очень приятно познакомиться! Честь имею! Тулин, титулярный советник. Рад за вашего батюшку. Матвей Иванович, как вам Тульская губерния после столицы. Не скучно проводить здесь время? – съязвил сыщик.

– Честь имею, – выдавил из себя Матвей, не зная, как себя вести. Видимо находясь в волненье, так как не понимал цели нахождения Евграфа в кабинете отца.

– Поговорите между собой, будьте добры. Вы люди молодые, найдёте, о чем посудачить. А я пока отдам необходимые распоряжения перед выездом в город, – с этими словами Иван Иванович вышел из кабинета.

Скоро в приемной раздался его раскатистый крик: «Прошка! Чёрт тебя побери! Куда ты пропал, куриная шкура? Где коляска? Готовь немедля, дьявол косорылый! Едем к училищу, ты на козлах правишь».

– Вы меня извините! Прошу отцу не рассказывать о нашем приключении в поезде. Это явное недоразумение. Обычно я не позволяю себе вольности, тем более по отношению к дамам. Просто проводы были весьма шумными и весёлыми. Вот получил назначение к новому месту службы, в Ташкент. Заехал к отцу, матери ненадолго.

– Я уже и забыл, Матвей Иванович, о нашем разговоре. Считайте, что его и не было совсем. Желаю вам удачи. Может и увидимся, когда, – ответил сыщик.

– Благодарю вас. Какими судьбами? – уточнил подпоручик.

– По службе, Матвей Иванович. По службе.

– Может чем могу быть полезен? С превеликим удовольствием помогу, – предложил офицер.

– Польщён, но право нет необходимости, – уважительно ответил Евграф, на искреннее предложение Лисицына.

– Тогда, если вдруг будете в Ташкенте, рад принять. Ради Бога, ещё раз простите.

– Все готово к выезду. Матвей, поедем с нами, прогуляемся, гостя нашего проводим. По московскому делу прибыл! – сказал вошедший Иван Иванович.

– Нет, я случайно зашёл, у меня есть дела, – с этими словами подпоручик простился с Евграфом и переговорив с отцом на некотором отдалении от гостя, вышел.

– Вот молодёжь! Всё им дела, да дела. Небось по дамам намылился, – весело хмыкнул пристав.

Евграф и Иван Иванович выехали, на коляске пристава, в город. В дороге узнав, что гость никогда раньше не бывал в этих местах, принялся рассказывать ему краткую историю города: «Согласно преданиям, Алексин основан в третьем веке первым московским удельным князем Даниилом Александровичем, младшим сыном Александра Невского. Ему нарезали в то время, как младшему, самый малый и скудный удел. Кстати, князь канонизирован под именем Даниила Московского. Наш Алексин москвичи всегда любили. Вот и Иван Грозный некоторое время у нас держал воинство, один из шести полков, полк правой руки. В 1566 году Алексинская земля была личным уделом царя и вошла в опричнину. Являлась особой территорией и имела своё отдельное управление из всех городов правого берега Оки. Бунтовать жители Алексина раньше любили. Активно поддержали, в семнадцатом веке, бунтовщика Ивана Болотникова, бывшего боевого холопа. Пока его не разгромили и не сослали в Каргополь. В 1817 году наш город принимал и государя Александра Первого. Император останавливался в доме купца Ивана Федоровича Маслова. Потом к Маслову заезжал и наследник престола, нынешний император Александр Второй. Отслужил молебен, принял местную власть и пожаловал пятьсот рублей для раздачи бедным. Остался превелико довольным. Но больше всего гостей приезжают к нам в деревню Колюпаново, с ней связаны божественные чудеса. В 1845 году там поселилась старица Ефросинья, у помещицы Протопоповой в ее усадьбе. Только старица была не простая, как потом стало известно. Являлась она урожденной княжной Евдокией Григорьевной Вяземской, выпускницей первого выпуска Смольного института благородных девиц. Ставшей, по окончанию, фрейлиной у государыни Екатерины II, водившей знакомства со всеми вельможами при дворе. Даже с самим Александром Суворовым. Надоела ей светская жизнь и она сбежала прям из царского села, переодевшись крестьянкой. По приказу императрицы была найдена и доставлена обратно. Но государыня, убедившись, что Евдокия хочет посвятить себя Богу, её отпустила. Говорят, что больше десяти лет она скиталась по монастырям и храмам. Везде выполняла самую черную работу. Когда силы начали её оставлять, попросила у митрополита Платона благословить её на подвиг юродства. Отказалась от всего мирского, ради старания стала казаться глупой и безумной, для на влечения на себя поношений и оскорблений. Митрополит благословил её и направил в Серпуховской женский монастырь, под именем дуры Ефросиньи. Однако, оповестив местную игуменью об её происхождении. В монастыре жила она в небольшой избушке, ходила зимой и летом босиком. В избушке держала собак, кошек, кур и другую живность. В доме она не убиралась, все было грязно от остатков пищи и испражнений животных. Когда ей задавали вопросы: „Как так можно жить?“ Она отвечала: „Я хуже собак“. Не знаю, что произошло в монастыре. Врать не буду, но она оттуда ушла и поселилась у нас в Колюпанове. Здесь занималась молитвами и лечила людей, когда просили. Многим помогло. Зимой она печки не топила и жила в холоде. Летом наоборот. Личных вещей у нее не было, не было и мебели. Спала она в гробу. Умерла старица в 1855 году. Перед смертью выкопала источник. Этот источник оказался лечебным. Людям от разных болезней помогает. Вот к нему и приезжает публика из разных губерний, приходят странники. Предлагаю, съездить и искупаться».

– Знаете, я бы с удовольствием, – сказал Евграф. – Но сами понимаете, сегодня хотел бы отправиться назад. В следующий раз не откажусь.

– Буду ждать. Источник у нас уникальный! Много болезней излечивает! – повторил Иван Иванович.

В ходе разговора пристав не забывал осматривать дороги, гуляющий и работающий народ. Строения и проезжающие коляски и подводы. Отвечать кивком головы на поклоны гуляющей публики и ремесленного народа. Отмечать какие-то безобразия, известные только ему одному. Лицо его то хмурилось, то источало удовольствие. Всё это весьма забавляло Евграфа. К уездному училищу подъехали достаточно быстро, Алексин город небольшой, все присутственные места практически рядом. Не пришлось искать и смотрителя, находился он при училище. Как только Иван Иванович торжественно вышел из коляски, на встречу ему подбежали несколько человек. Видимо, служащие училища. Степенно подошёл очень пожилой человек с гордой походкой и независимым взглядом. Всех остальных, кроме него, пристав удалил. Остались втроём.

– Вот и наш смотритель, Иван Петрович. Сколько себя помню, Иван Петрович служит при училище. Всех помнит, всех знает. Порядок строгость поддерживает, – представил смотрителя, пристав.

– Хорошо бы, чтоб Фремова вспомнил, – ответил сыщик.

– Приветствую вас, Иван Петрович! – поприветствовал смотрителя пристав.

– Доброго здравия вам! – добавил сыщик.

– И вам не хворать, Иван Иванович. Здравствуйте и вы молодой человек. Чем обязаны такому высокому гостю? Не каждый день пристав лично прибывает. Что за праздник? – в голосе смотрителя явно звучал сарказм.

– Да вот, привез к вам для бесед